Девочка не хочет служить. Перед трансгендерной девушкой маячит перспектива попасть в армию

Аня ощущает себя девушкой, несмотря на то, что в документах указан мужской пол и общество долгое время так ее воспринимало. Сейчас не только друзья, которые знают о трансгендерности Ани, называют ее женским именем — даже прохожие обращаются к нашей героине как к девушке, потому что выглядит она именно так.

Но законодательно для военкомата недостаточно заявления о том, что мужчина по паспорту по факту является женщиной. И здесь начинаются проблемы, поскольку документально подтвердить свою самоидентификацию не так просто.

Аня родилась и живет в одном из областных городов Беларуси. С детства она чувствовала себя неуютно от того, что родители и окружающие воспринимали ее как мальчика:

«Я воспитывалась как парень. Когда в 5 лет накрасила ногти, получила от отца втык. После этого старалась при родителях не проявлять свои интересы — понимала, что получу. С учетом того, как меня воспитывали, должен был получиться настоящий крепкий мужик. Но природа есть природа, психика есть психика, и поэтому все вышло так, как вышло».

Родители развелись, когда Ане было 13. Отец жил отдельно:

«Отец всегда относился ко мне… ну не очень мягко. Хотя я могу вспомнить и хорошее про него. И даже сейчас мы иногда можем пообщаться нормально, без криков. Редко видимся — раз в год, раз в полгода, он работает в другой стране. Считает, что я сын с дефектами. Это его право. Взрослые люди тоже могут делать ошибки и несправедливо судить.

С мамой у меня более близкие отношения: еще в пубертатном возрасте, когда мы жили вдвоем, я растила волосы, красила глаза — ей это все не нравилось, но она не была со мной жестокой, говорила просто, что это пройдет. Сейчас она более-менее смирилась. Мама старается меня поддерживать, но у нее своя жизнь, она тоже далеко: работает за пределами Беларуси», — говорит Аня.

Полтора года назад, когда Аня поступила в высшее учебное заведение, гендерный переход еще не был начат: она не принимала гормоны.

Но долго вести жизнь в статусе парня Аня не смогла: говорит, что чувствовала сильный дискомфорт. И вскоре стала принимать гормональные препараты:

«На второй курс я пришла уже девушкой, — рассказывает Аня. — Еще до приема гормонов я выглядела достаточно женственно, но в университете все знали меня как мальчика. И вот будет девочка… Я знала, что не обойдется без сложностей».

Аня говорит, что ушла из университета из-за конфликта с преподавательницей и тяжелого материального положения:

«Мои родители работают за рубежом. Я живу одна в квартире, которую они мне оставили. Мама дает мне деньги на оплату коммунальных и немного — на еду, но этого не хватает. Тем более что мне нужно покупать гормональные препараты, одежду, косметику.

Поэтому я училась ради стипендии, получала повышенную — это помогало содержать себя. И вот я не сдаю экзамен из-за конфликта с преподавателем… То есть лишаюсь денег. Что делать? Работу и учебу я совмещать не могла, а мама не обязана меня обеспечивать — я совершеннолетний человек».

Когда Аня решила оставить вуз, она сама пришла в военкомат, чтобы узнать, какая судьба ее ждет. В военкомате пояснили: пока у Ани мужские документы, она не может быть снята с воинского учета.

«Пришла я туда уже девушкой. Они сначала решили, что я мать, которая принесла документы вместо сына. Когда поняли, что пришла говорить не о сыне, а о себе, меня сразу отправили к майору или полковнику (не знаю, какие там у них воинские звания, не разбираюсь в этом), в общем, к тому, кто в военкомате работает с призывниками.

Он сказал: если я заберу документы из университета, нужно сразу подойти к нему и решать этот вопрос индивидуально. Пообещал отправить со мной своего помощника, чтобы я одна не ходила по комиссии. К моей ситуации подошли деликатно», — рассказывает Аня. В военкомате Ане заранее выписали повестку на 8 февраля, пояснив, что она будет действительна только в том случае, если университет подпишет приказ об Анином отчислении.

Аня забрала документы из университета и устроилась на работу:

«Искала место около месяца. Все отказывались от меня, когда узнавали о моей трансгендерности, видели документы. Некоторые объясняли, мол, вы нам не подходите, но не уточняли, чем не подхожу. Некоторые отказывали без всяких объяснений».

Но в начале февраля Ане всё же удалось найти работу:

«Я прихожу, а мне сразу говорят: „Иди на кухню и работай“. Я и пошла. Все очень хорошо, я сдружилась с коллективом. Но стоит учесть, что коллеги не знали и до сих пор не знают о том, что по документам я парень», — рассказывает Аня.

8 февраля Аня должна была явиться в военкомат по повестке.

«Я сразу пришла к тому начальнику по призывникам, у которого была в прошлый раз. Меня отвели к психиатру, пожилой женщине. Она стала спрашивать, когда у меня это началось, сколько я уже принимаю гормоны — и я ответила на все вопросы.

В кабинете находилась еще одна врач, она со мной не разговаривала, просто наблюдала со стороны какое-то время. Потом вышла и вернулась с третьей. Третья мне и говорит: „Да я тебя знаю, живу в соседнем доме и вижу тебя каждый день, ты все врешь и так хочешь откосить от армии“.

Ну как так? Я два года живу как женщина, выгляжу так, социализируюсь. Разве стал бы кто-то так делать, чтобы просто откосить? Зачем так говорить, когда ничего обо мне не знаешь?

За 15−20 минут мы обошли всех врачей в комиссии, — продолжает рассказ девушка. — Некоторые не понимали, в чем дело, спрашивали, почему девочка хочет служить в армии. Я говорила, что девочка не хочет служить! И пришла только потому, что по документам я мужчина.

Ко мне нормально отнеслись. Не дискриминировали, не оскорбляли, не комментировали ничего — просто выполняли свою работу. Даже как-то по-человечески все было. Когда мы заходили в какой-либо кабинет, всем парням говорили: „Мальчики, собирайтесь, выходите за дверь — тут будет девочка обследование проходить“. Вроде бы мелочи, а очень приятно».

После всех врачей Аня попала к председателю медицинской комиссии. Председателем оказалась та самая женщина, которая назвала Аню симулянткой.

«Она призналась, что просто меня проверяла, — смеется Аня. — Я могу ее понять: врачи же там наверняка каждый день видят тех, кто пытается откосить. Им тяжело поверить, что ты не врешь».

Председатель действовала по инструкции и отправила Аню на обследование в психоневрологический диспансер.

Но чтобы у военкомата не было никаких вопросов к Ане, пройти обследование недостаточно. Нужно также сменить документы на женские.

Смена документов и хирургическая коррекция пола разрешаются специальной комиссией. До того как на нее попасть, человек должен как минимум в течение года наблюдаться врачом-сексологом консультативно-поликлинического отделения государственного учреждения «Республиканский научно-практический центр психического здоровья» в Минске.

В течение многих лет врачом, который решал вопрос допуска к комиссии, был сексолог Олег Химко, однако летом он освободил должность, и прием трансгендерных людей был приостановлен на неопределенный срок.

2 февраля 2018 года вступило в силу постановление Минздрава, касающееся трансгендерных людей. В документе указано, что постановка на учет и наблюдение за трансгендерными пациентами будет вестись в РНПЦ психического здоровья (до этого прием велся в Центре пограничных состояний г. Минска) — но и только. Врач-сексолог все еще не назначен, прием не возобновлен.

Аня вспоминает, что летом, еще до проблем в университете, она пыталась встать на учет к сексологу:

«В начале июля я приехала в Минск, чтобы стать на учет. Знала, что нужна фотография, заполненная анкета и другие документы, я все собрала, все привезла. Прихожу к сексологу записаться, а его нет, уволился. И все, ступор. Я вернулась домой, каждые две недели звонила, пытаясь прояснить ситуацию, и меня кормили завтраками: то в начале августа возобновится прием, то в начале сентября, то в начале декабря… Так прошло восемь месяцев», — рассказывает Аня.

Четыре дня Аня провела в Витебском областном психоневрологическом диспансере. Ее положили в отделение открытого типа в отдельную палату. Выписали с диагнозом «транссексуализм, F64.0».

Дальше Аню ждет комиссия, которая разрешит или не разрешит ей поменять документы. В случае положительного ответа она будет снята с воинского учета. Но пока это замкнутый круг: чтобы попасть на комиссию, человек должен как минимум год быть на учете в РНПЦ.

Правозащитница Наталья Маньковская из инициативной группы «Идентичность и право» подчеркивает, что проблемы с военкоматом возникают у всех трансгендерных людей:

Блок 19 — это расстройства личности, буква А указывает на то, что расстройства личности выраженные. Как правило, таким образом маркируются очень тяжелые психические заболевания.

В инструкции отдельно указано, что «по данному пункту освидетельствуются также граждане, страдающие транссексуализмом и сменившие пол, указанный в паспорте гражданина Республики Беларусь или ином документе, удостоверяющем личность, и (или) в отношении которых проведена гормональная и (или) хирургическая коррекция пола».

На практике для человека это имеет негативные последствия, поскольку военный билет является обязательным документом, который предоставляется, к примеру, в отделе кадров.

Естественно, когда сотрудница отдела кадров видит такого рода статью, трудоустройство человека ставится под вопрос. В России от практики подобных отметок в военные билеты уже отказались (причем это касается не только трансгендерных людей), поскольку Конституционный суд признал подобную практику разглашением медицинской тайны. Теперь в России выставляется только категория годности.

Трансгендерным женщинам легче в том, что после смены документов они не получат военного билета с маркировкой 19А. Если у нее нет военно-учетной специальности, она становится невоеннообязанной, сдает военный билет — и ее снимают с учета.

Военный билет — это, разумеется, только часть сложностей. Из того, что я слышала от трансгендерных людей, могу сделать вывод, что служащие военных комиссариатов не всегда понимают, кто такие трансгендерные люди и зачем они к ним обращаются. Врачи, работающие в военкоматах, также часто заранее воспринимают приходящих к ним трансгендерных людей как уклонистов.

С точки зрения прав человека помещение трансгендерных женщин-призывников в психоневрологические диспансеры для стационарного обследования вызывает беспокойство, поскольку нет официально прописанных норм обращения с ними. В какую палату поместят, в мужскую или женскую? Это будет закрытое или открытое отделение?

Поскольку трансгендерность считается психическим заболеванием (в Международной классификации болезней десятого пересмотра это «транссексуализм», F64.0), в Беларуси на трансгендерных людей смотрят как на психически больных.

Такой подход уже уходит в историю. В этом году выйдет Международная классификация болезней одиннадцатого пересмотра, и трансгендерность не будет считаться психическим заболеванием. Вместо термина «транссексуализм» будет употребляться термин «гендерное несоответствие», который будет отнесен к разделу состояний, связанных с сексуальным здоровьем (в этом разделе есть диагнозы «эректильная дисфункция», «вагинизм»). То есть это не блок психических расстройств. Подтверждение этому можно увидеть в проекте документа, который уже опубликован. Медицинский мир движется к пониманию трансгендерности как особенности психики человека. Беларусь, естественно, тоже придет к пониманию этого, но нужно время и выход МКБ-11″.

Комментарий Министерства обороны Республики Беларусь: