«Они могут сказать и сделать всё, что им хочется»: трансгендерная женщина в беларусской милиции
Идентичность и право, иллюстрации Дарьи Барышниковой
Вы можете как угодно относиться к проституции и считать это занятие неприемлемым заработком. Однако существуют тяжёлые жизненные ситуации, в которых человек не видит иного пути. Оскорбления и самоутверждение за счёт тех, кому пришлось тяжело, – не лучшая реакция.
«Что мне было делать?»
Вне зависимости от идентичности человека и того, какое правонарушение или преступление он совершил, должностные лица не могут никого унижать, оскорблять, угрожать. Точнее, так не должно быть. К сожалению, мы знаем о примерах обратного.
В июне 2018 года Анна, трансгендерная женщина из Минска, попала в поле зрения правоохранительных органов.
Из-за того, что у Ани мужские документы, она не смогла найти работу. Деньги были очень нужны – гормонотерапия и феминизирующие операции обходятся дорого. При этом трансгендерные люди часто совершенно лишены поддержки семьи. Именно поэтому многие из них начинают з аниматься сексом за деньги – желание привести свое тело в гармонию с ощущением себя заставляет идти на такой шаг. Анна тоже попала в сферу досуга и стала оказывать сексуальные услуги.
– Куда я не пойду с мужским своим паспортом, везде дают от ворот поворот. Оно и понятно: выгляжу я совсем не как мужчина. Вот и что мне было делать? Кто бы стал меня кормить? Никто, – подводит итог Анна.
«Какие ещё у меня варианты?»
В мире существуют разные модели законодательного отношения к секс-работе: в Швеции криминализован клиент, в Германии же проституция легализована, работницы сферы досуга платят налоги. В Беларуси занятие проституцией влечет за собой административную ответственность. Это приводит к тому, что люди, которые и так не защищены социально, становятся ещё более уязвимыми.
В 2015 году Анна попалась на занятии проституцией в первый раз.
– После задержания было страшно возвращаться к работе, но какие ещё у меня варианты? – говорит Аня.
Несколько лет девушка работала без проблем. Снова ее задержали лишь в 2018.
Контрольная закупка
Аня нарвалась на так называемую «контрольную закупку»: мужчина, написавший ей под видом клиента, на самом деле оказался сотрудником милиции. Приехали, составили протокол.
– В тот раз все было вежливо, со мной нормально разговаривали, происходящее было в рамках закона, мне разъяснили, какие могут быть последствия, сказали ждать звонка от следователя, – вспоминает Аня.
«На тебя просто орут и игнорируют твои вопросы»
Но скоро милиция снова постучала в её двери. Под видом клиента к Анне снова приехал сотрудник органов, с порога предъявил удостоверение и сказал ей пройти в служебную машину.
Аня рассказывает, что с первой минуты с ней обходились очень грубо:
– Я попыталась заикнуться о том, что документы были спрятаны слишком быстро, я не успела ничего прочитать. Он ответил, чтобы я быстро садилась в машину – это всё криком, на ты. Все те вещи, которые советуют делать, чтобы защитить себя в милиции – просить удостоверение, повестку, назвать причину задержания – не помогают, потому что на тебя просто орут и игнорируют твои вопросы. Зачем вообще такое брутальное задержание? Я что, такая опасная преступница? Кому и чем я навредила?
«Они называли меня «существо»
В РУВД грубости не прекращались: по словам Анны, во время опроса сотрудники постоянно смеялись над ней, обзывали, спрашивали, как «такое» вообще может существовать. Одними словами дело не ограничилось.
Из РУВД Анну доставили в центр изоляции правонарушителей – так называемый ЦИП.
Анна рассказывает, что в ЦИПе ей два дня не приносили еду, постельное белье не дали вовсе. Девушка уверена, что такое обхождение связано с ее трансгендерностью:
– К другим проституткам так не относились. Девочки, с которыми я познакомилась в РУВД, рассказывали, что у них всё как обычно: составили протоколы, ничего не комментировали, не оскорбляли. Всем им в итоге дали штрафы, а мне – сутки.
Были и более явные призна ки, которые показывают, что несправедливое отношение связано с идентичностью Анны: сотрудники милиции открыто говорили ей о своей неприязни:
– Они называли меня «существо», «у**ище», задавали оскорбительные вопросы про мое тело и мою жизнь. Все время обращались на ты, старались как-то толкнуть, задеть, чтобы я чувствовала: я никто, они могут сказать и сделать всё, что им хочется.
«Переговаривались просто через мою голову»
Анна добавляет, что сотрудники органов и медики, которые приходили в камеры, оскорбляли ее во время проверок. Это были взрослые, прилично выглядящие люди. Вероятно, после обсуждения чужих половых органов и жизни в непристойных выражениях они вернулись к своим семьям, возможно, пошли в театр или посочувствовали героям кино.
– Медики и милиционеры, когда выводили меня в коридор, переговаривались просто через мою голову обо мне. Словно меня нет. Говорили, как ужасно я выгляжу, как я отвратительна. Когда это вкратце передаешь, многое теряется, кажется, что, может, ничего особо страшного и нет в этом. А когда в реальности слушаешь от нескольких людей оскорбления и не можешь ответить – это..., – Анна не находит слов и замолкает.
Вне зависимости от того, совершил ли человек административное правонарушение или преступление, сотрудники правоохранительных органов должны вести себя профессионально. На работе не место для личных оценок чужого образа жизни – закон предусматривает ответственность за то или иное действие, и эта ответственность наступает только после признания человека виновным в суде.
«Я старалась вести себя как мужчина и не привлекать внимания»
Получив административный арест по решению суда, Анна попала в общую камеру. Камера была мужской. Анна и двое других девушек, отбывавших арест в то время, просили поместить их в камеру вместе, но им отказали.
– Хорошо, что на мне была унисекс-одежда. Правда, на пальцах был пе дикюр, и во время проверки камер, когда нужно снимать обувь, я поджимала их. Я старалась вести себя как мужчина и не привлекать внимания, – рассказывает Анна.
«Такая жесть далеко не со всеми происходит»
После освобождения она вместе с подругами закрылась в квартире и пила – после сильного стресса хотелось забыться.
– Я чувствовала себя растоптанной. Хорошо, хоть девочки приехали, поддержали, сидели тут со мной. Они понимают, каково бывает в милиции. Но такая жесть далеко не со всеми происходит, –говорит Анна.
После задержания Аня очень напугана и думает о переезде в другую страну:
– С моими документами я не могу зарабатывать иначе. Родители мне не помогают, с отцом я не общаюсь вообще, с мамой год назад начала созваниваться, но до этого мы 6 лет не разговаривали. Семья меня не приняла, я давно уже живу одна и рассчитываю только на себя. Но теперь я не знаю, что мне делать. Хотелось бы переехать в другую страну, но и на это нужны деньги.
Правозащитница Наталья Маньковская из инициативной группы «Идентичность и право» консультировала Анну и так комментирует произошедшее:
Криминализация секс-работы в Беларуси
Беларусь все еще относится к числу стран, криминализирующих коммерческий секс. Причем, в отличие от соседней России, в нашей стране за это предусмотрена возможность административного ареста. Комитет ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин рекомендовал Беларуси прекратить преследование людей, занимающихся проституцией. Такие законодательные нормы затрудняют профилактику ВИЧ, способствуют стигматизации и сильно затрудняют защиту от насилия, с которым регулярно сталкиваются секс-работницы. К сожалению, эти рекомендации пока не нашли отклика со стороны компетентных органов.
Требование не помещать транс-женщин в мужские камеры
Анна была помещена в мужскую камеру, хотя она уже давно живет в женской социальной роли, и ее внешность не оставляет сомнений в ее гендерной принадлежности. Вполне очевидно, что в такой ситуации есть высокая вероятность подвергнуться насилию, в том числе и сексуальному. К счастью, в этой ситуации ничего подобного не случилось. Но важно отметить, что еще в апреле текущего года Комитет ООН против пыток рекомендовал Беларуси принять меры для защиты транс-женщин от насилия в местах несвободы. Эти рекомендации также не были имплементированы, хотя их реализация даже не требует изменения законодательства, достаточно просто некоторой гуманности. Ведь в ситуации Анны были женщины, готовые разместиться с ней в одной камере, но сотрудники ЦИП к этому не прислушались, хотя очевидно, что это решение сняло бы все возможные проблемы.
Сложности с переходом
Конечно, если бы Анна могла сменить документы с мужских на женские, это помогло бы ей избежать описанных проблем. К сожалению, сейчас у нее нет такой возможности.
Стигматизация транс-людей
Конечно, сотрудники пенитенциарной системы и, в целом МВД, часть общества, и их негативное отношение к таким людям, как наша героиня, – отражение стигматизации со стороны общества. Однако власти уважающей себя страны не могут принимать это как должное и обязаны предпринимать все возможное, чтобы человеческое достоинство людей, лишенных свободы, не унижалось.
Унижающее человеческое достоинство обращение с людьми в ЦИП
Особо следует отметить, что условия содержания в ЦИП не отвечают даже Минимальным стандартным правилам обращения с заключенными, принятыми ООН еще в 1955 году. Задержанные регулярно жалуются на грубость и оскорбления со стороны персонала, застарелую грязь, летом - невыносимую духоту, зимой - холод, постоянные сквозняки, несъедобную пищу, грязное и ветхое постельное белье. Душ можно принять лишь раз в семь дней, выйти на прогулку - лишь на час в день, и то зачастую несколько дней проходят без прогулок.
Также мы пообщались с эксперткой организации, которая проводит информационную работу о ВИЧ и ЗППП с секс-работницами в Беларуси. К сожалению, в целях безопасности мы не можем озвучить название организации и имя экспертки.
Женщины чаще всего не видят рисков, когда начинают работать в сфере секс-услуг. У них есть более важная проблема – отсутствие денег, и они стараются не думать о возможных опасностях. К тому же, здесь срабатывает принцип «меня это не коснется, это происходит с другими».
Когда критические материальные проблемы решены, девушки продолжают заниматься проституцией по различным причинам. Кто-то не видит для себя другой возможности заработать (в основном это те, у кого низкий уровень образования – чаще всего они могут претендовать только на плохо оплачиваемые работы). Есть ситуации, когда мужья или сожители поддерживают своих женщин в таком способе зарабатывания, подталкивают к нему.
Еще есть женщины с образованием и возможностью устроиться на другую работу. Но никакая возможная для них ра бота не принесет такого заработка, чтобы содержать семью, поэтому они остаются в проституции. К этой группе относятся матери-одиночки, часто многодетные и живущие на съёмных квартирах.
Женщины, которые занимаются проституцией давно, ещё с тех времен, когда они десятками стояли на трассах, чаще всего злоупотребляют алкоголем или употребляют наркотики. «Новые» женщин секс-бизнеса работают через интернет, это несколько другая специфика, возможно, менее разрушительная. Эти женщины стараются встречаться с мужчинами на нейтральной территории, многие работают только с постоянными и проверенными клиентами. Этот вид деятельности, несомненно, оставляет отпечаток на психике, но у всех в разной степени.
Криминализация проституции тесно связана с возможными злоупотреблениями клиентов. Девушки не обращаются в милицию, даже если клиент был жесток, так как именно они будут оштрафованы. Кроме того, им стыдно, они считают, что к ним все равно отнесутся с пренебрежением, их дело не будет воспринято серьёзно. Знаю про случай,когда клиент жестоко обращался с женщиной и не заплатил ей. Она обратилась в милицию. Клиент в ответ написал заявление, что она украла у него телефон. Ее оштрафовали за занятие проституцией, также она должна была выплатить клиенту деньги за телефон. Он не был наказан.